Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

4 просмотров Комментарии Выкл.

Весной вышел документальный фильм «Сэр Алекс Фергюсон: Никогда не сдавайся». Тренер подробно рассказывает о восстановлении после кровоизлияния в мозг, которое пережил в 2018-м, а также о том, как играл в «Рейнджерс», тренировал «Абердин» и работал в «Манчестер Юнайтед».   

А еще – про детство в Глазго: 

«Прямо напротив парка, куда мы ходили с мамой, была судостроительная верфь. Мы жили в ее тени, и ветер постоянно налетал с этой чертовой реки Клайд. Мой отец работал там более 40 лет. Это часть и моей истории.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Наше происхождение важно, это часть нашей личности. Я вырос в Говане (район возле судостроительных заводов), я пацан из Гована. И я любил его, потому что район бурлил и жил. Люди продавали фрукты с тележек, самое разное случалось на улицах.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Но была и другая сторона. Иногда сталкивался с людьми из других районов, из суровых районов. Часто мне приходилось защищать своего брата Мартина.

Был пацан, который запугивал Мартина. Мы пошли к дому, его отец вышел к дверям: «Что ты хочешь, сынок? – Я хочу видеть вашего сына, он задирает моего брата. – Это не мои проблемы» – и он закрыл дверь. Но я достал того на игровой площадке. Это был здоровый парень, понимаете? В общем… Он никогда больше не трогал Мартина.

У всех есть свои особенности. Кто-то уходит от проблем, а кто-то говорит: «Нет, я не буду с этим мириться». Когда я рос в Говане, большинство людей вокруг боролись за то, чтобы выбраться оттуда. Но снаружи на них давил капиталистский подход к рабочему классу: держать их там, не давая расти. И я был счастливчиком, потому что футбол был спасением. Я прорвался через него, прогрессировал».

В автобиографии Managing My Life Фергюсон тоже вспоминал родной район и утверждал, что своим футбольным успехам он обязан именно детству здесь: «У меня нет сомнений, что любой мой успех в обращении с людьми и создании культуры преданности в командах во многом обязан моему воспитанию среди рабочих людей Гована».

Дария Конурбаева съездила в Глазго, где набережная реки Клайд до сих пор помнит сэра Алекса.

***

Центральная часть Глазго, как и многих промышленных городов Британии, небольшая: от края до края центр можно пройти за полчаса. Дальше достопримечательности заканчиваются, и начинается бесконечная череда жилых и заводских кварталов.  

Гован находится в западной части города, от главного вокзала до него можно доехать на метро или за полчаса дойти вдоль реки. Я выбрала первый путь. Метро в 600-тысячном Глазго небольшое: всего две линии, идущие одна по часовой стрелке, вторая – против; поезда компактнее даже самых маленьких составов в том же Лондоне. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

До Гована – 15 минут в любую сторону. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

У выхода со станции вас встречает пара плакатов «Добро пожаловать в Гован» и карта района с достопримечательностями.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Шотландский писатель и историк Иан Митчелл, проживший в Глазго большую часть жизни, в разборе биографии сэра Алекса объяснял: «Гован, а не Глазго фигурирует в описании Фергюсоном собственной жизни; и не разбирающиеся в географии читатели с трудом могут понять, что это в действительности часть города. С таким подходом Фергюсон – типичный житель Гована. Это район с самым сильным чувством локальной идентификации: и хотя официально он стал частью Глазго больше 100 лет назад, это ощущение все еще живет в его выходцах. Если вы будете гулять по местным улицам, увидите его бывший герб: судовой инженер и корабельный плотник по бокам от строящегося судна; но вряд ли хоть раз увидите знаменитых рыб, птицу и дерево с герба Глазго».

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Сам Фергюсон много раз повторял: «Называть Гован районом – оскорбление». Эта часть Глазго была не только центром британского судостроительства, но и колыбелью трудовых и профсоюзных движений в Шотландии. Молодой Фергюсон сам работал на заводе и несколько раз участвовал в забастовках. «Практика на заводе помогла мне вырасти и понять людей, их единство, – рассказывал он в документалке. – В апреле 1960-го случилась забастовка, и это был важный момент для меня. Было здорово находиться внутри: дело было не в отдельных людях, а в нас всех вместе. Мы были командой». 

Профсоюзы – большая часть истории Гована, так что у станции метро стоит памятник Мэри Барбур – активистке, боровшейся за права женщин в начале ХХ века.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Сегодня население Гована в несколько раз меньше, чем во времена Фергюсона. Днем в будний день на улицах почти нет людей и машин, да и домов, которые помнят детство тренера, почти не осталось: за последние 50 лет более 3/4 всех многоквартирных домов здесь были перестроены. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Но в начале 1940-х, когда сэр Алекс родился, Гован был одной из самых густонаселенных частей города. Три большие верфи (Stephens, Fairfields и Harland and Wolff) работали на реке Клайд всю Вторую мировую войну, восстанавливая район после экономического кризиса 1930-х, во время которого 80% рабочих Гована осталось без работы. Кораблестроение стало главной движущей силой в экономике послевоенного Глазго, а построенное после 1945 года жилье до сих пор кое-где сохранилось.

Иан Митчелл с сожалением сообщает, что от Гована времен Фергюсона почти ничего не осталось: «Дом номер 667 на Govan Road давно снесли. Его родители снимали квартиру в многоквартирном комплексе, из окон была видна шумная улица и верфь Harland and Wolff. Она закрылась в 1962-м, первая из трех великих верфей Гована. К 1970-му на ее месте построили социальное жилье». 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

На месте дома Фергюсона теперь – пожарная станция. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Перед ее входом стоит памятник регбисту, установленный здесь после Игр Содружества в 2014 году.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
  

Рядом – многоэтажка, а на заднем плане четырехэтажный кирпичный дом, очень похожий на тот, в котором жил сэр Алекс.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Вид через дорогу – на социальное жилье.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Отец будущего тренера, Александр Фергюсон-старший, работал на верфи компании Fairfield в полукилометре к западу отсюда. Денег семье не хватало, и часть квартиры сдавали ирландской паре. При этом им еще повезло: некоторым соседям приходилось заселять по 10-15 человек на одну жилплощадь, а внутри квартиры Фергюсонов был туалет – в отличие от многих домов того времени.  

Вниз на юг уходит Broomloan Road, на которой находилась школа сэра Алекса. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Про Broomloan Primary School Фергюсон говорил, что это была довольно суровая школа, которая отправляла в колонию больше выпускников, чем любая другая начальная школа в Глазго. Сам же он, похоже, был неплохо воспитанным ребенком и получал удовольствие от учебы, очень высоко отзываясь о своих учителях: особенно об Элизабет Томсон, в которую был влюблен и с которой впоследствии поддерживал долгий контакт. Митчелл предполагает, что причиной такого хорошего поведения было воспитание: его родители относились все же к респектабельной части рабочего класса.  

Центром притяжения Гована десятилетиями была река с кораблестроительными верфями.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Почти вся индустрия отсюда уже ушла во второй половине XX века: доки сначала национализировали в 1970-х, затем приватизировали при Маргатер Тэтчер в 1980-х. На стыке тысячелетий доки продали аэрокосмической компании BAE Systems, которая строила эсминцы и авианосцы для Королевского Флота, и количество заказов с каждым годом неизменно падает.  

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Но «ветер с Клайда», про который говорил Фергюсон, все еще здесь.

Идти к набережной приходится через соцжилье 1970-х. Во дворах ни души, и на фоне серого неба выглядит оно довольно хмуро. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Зато у реки вид в разы симпатичнее. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

На другой стороне Клайда сейчас – музей истории района и Tall Ship Glenlee – викторианский корабль-музей.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

По набережной раскиданы мемориальные плиты со схемами кораблей или названиями бывших доков. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

А еще – неожиданные футбольные ворота, при взгляде на которые воображение рисует детство Фергюсона, который наверняка играл в футбол у реки. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Если не останавливаться и идти дальше вдоль Клайда, то увидим, как набережная переходит в свою историческую часть. От обычной она не отличается почти ничем: кроме того, что в 2017-м ее приезжал формально открывать сам сэр Алекс.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Довольно быстро она упирается в тупик, и приходится свернуть к центру района. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

В окнах – шотландские флаги. Я бродила тут во время Евро, но что-то подсказывает, что они здесь и вне футбольных турниров. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Центральная часть Гована сегодня выглядит откровенно потрепанной. 

Театр Lyceum был построен в 1937-м, закрылся в 2006-м – и до сих пор находится в аварийном состоянии.  

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Центральные улицы района тоже почти не перестраивали, и в дома 19 века легко встроились современные магазины и кафе на первых этажах. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Кое-где остались даже совсем старые здания и памятники: вроде приходской церкви и мемориального фонтана имени Доктора Джона Аиткена XIX века.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
  

Внушительнее всего выглядит бывшее здание верфи Fairfield, на которой работал отец Фергюсона. Сегодня внутри офисные площади и музей, а также до сих пор действующий судостроительный док. Правда, работают на нем всего 1500 человек: во времена Фергюсона-старшего было 5 тысяч. Сэр Алекс рассказывал, как стоял у этого фасада в детстве, дожидаясь отца со смены, и старался высмотреть знакомое лицо в потоке людей в одинаковых кепках. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
  

Но всю территорию огромного завода занять все равно не удалось, и большая часть сейчас стоит с заколоченными окнами. Сам Фергюсон тяжело переживал смерть основополагающей для района индустрии: «Когда в 1970-х профсоюзы проиграли борьбу за спасение отрасли от вымирания, незаменимый элемент исчез из жизни Гована навсегда». 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

На стенах цехов с внешней стороны – современное искусство на тему местной индустрии. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Вокруг – многоквартирные дома. Примерно в таких же жила семья Фергюсонов. 

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Новые кварталы здесь тоже есть.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

По соседству с заводом – парк. Тоже с футбольными воротами, конечно же.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

На заборах и прочих площадях, где подростки пишут все, что взбредет в голову, очень много букв RFC (Rangers Football Club).

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

До «Айброкса» отсюда – полчаса пешком, через множество индустриальных помещений и пустырей.

Фергюсон постоянно вспоминает суровый район Гован, в котором он вырос (и который нельзя называть районом). Мы туда съездили
 

Фергюсон болел за «Рейнджерс» всю жизнь и наверняка не раз проходил по тому же маршруту на матчи. Но карьера в клубе у него не задалась, и когда в Говане появится памятник сэру Алексу, его вряд ли поставят перед «Айброксом».  

В том, что Гован рано или поздно увековечит своего главного сына, нет никаких сомнений. Тем более что Фергюсон до сих пор иногда приезжает сюда – и через всю жизнь несет мудрость, воспитанную здесь: «Для местных выживание было сутью, а амбиции не имели ничего общего с их повседневностью. Тем не менее в людях была невероятная теплота, чувство товарищества и преданность, засевшие так глубоко, как костный мозг. Хотел бы я вернуться, хотя бы ненадолго, к чувству общности, которое существовало в Говане моего детства. Это был суровый мир, но в его основе лежали прекрасные ценности. Верность была якорем моей жизни. Это то, чему я научился у Гована».

Источник: sports.ru

Похожие статьи